Батый в Кремле

Батый в Кремле

 

Дом Советов — под наводкой,

Рвутся мины — язвы сплошь,

Дом Советов, ты подлодкой

В русской памяти плывёшь.

Берегись, Москва, Батыя:

Танки, проволока, чад,

Стонут храмы золотые,

Души русские кричат.

Окружили, уложили

Тех, что думали и жили,

Что за Родину боролись,

На снаряды напоролись…

Ах, как брали их в прицелы

Нанятые офицеры

Кантемировской,

Таманской

И Дзержинской,

И Рязанской,

Даже Тульской — слезы, слёзы,

И в садах, и в скверах — кровь,

А с Кремля Батый угрозы

Шлёт: “Кишков, пинай их вновь!”

 

* * *

 

Тихо в армии, на флоте.

Хан Батый — хвала, почёт.

В гости в Кремль на вертолёте

Опускается Бушчёрт:

“Ба-а, не чаял встретить чёрта!..”

Чёрту чёрт шепнул хитро:

“А тебя сняло с учёта

Некое Политбюро?”

И тушуется дядило.

Главный чёрт ему всерьёз:

“Чё, алмазов не хватило,

Демократию развёз?

К стенке люмпена, опасен

Шквал внезапный парусам,

Е Б Н, ты — Стенька Разин,

Ты у гоев — Ленин сам!”

Хан покаялся, шалея:

“Напортачил я с плеча,

А не лечь мне в Мавзолее

Прикорнуть… за Ильича?”

Главный чёрт — на вертолёт:

“Русский крах, я чую, близко,

Зарулю на Сан-Франциско,

Мумию он не сопрёт?”

Едет, сволочь, и орёт.

А Батый на “ЗИЛе” мчится

И кобенится, мурло:

“Не успел я помочиться

Вертолёту на крыло!”

 

* * *

 

Не кручинься ты, поэт,

Ты, как Дом Советов, сед,

Ты расстрелян, ты измазан

Танков траками в пути,

Ты, как рана, перевязан

У России на груди.

Но, поэт, тебе природа

Ярость нежную дала,

Слушай, слушай стон народа,

Слушай, слушай хрип урода,

Конь твой пенит удила,

Конь твой вздыбится, поэт:

Без России — тесен свет,

Без России — нож делений,

Без России — мир темней.

Батуханы на колени

Скоро встанут перед ней.

Русские, вперёд, вперёд,

Мы попали в переплёт!..

Запад нас учить горазд, —

Меркнут нивы, гаснут зори.

Ныне хмырь и педераст

Русских девушек позорит.

У подъезда, у ограды

Чьи-то жёны верещат,

Покупают их пираты

И в постель к себе тащат.

 

* * *

 

Супермен пяти вершков,

Обаскаченный Кишков,

Бритый, толстый, карапузный,

Непадаюший улусный,

Футболист из Лужников:

“Гей, Явлинский, гей, Гайдар!”

И по головам — удар,

И по головам — пинок,

А ему из перестрелки

Головы-то на тарелке

Приподносят, как венок:

И Явлинский, и Гайдар

Не сиреневый нектар —

Кровь сосут в ангарах Дома,

Над казнёнными глумятся,

И Кишкова жрёт истома

Напинаться, напинаться.

Упырям велит: “Подать!”

И — пинать, пинать, пинать.

А они — на стадионе,

Реформаторы, в законе:

“В мячиках ли интерес,

Головы пинать — прогресс!”

И — с тарелкой в жар паркетов

Головы ссекать,

Тарелки

Звякают из перестрелки:

“Четвертуйте Дом Советов!”

 

* * *

 

Дом Советов осаждён

И распят, и пригвождён,

Там — свинец, каленый, острый,

Там — железо, там — тротил,

Там — в дыму пропали сёстры,

Братьев порох проглотил.

Русский, взрей в просторе синем,

Не конючь удобный трап.

Почему твою Россию

Изнасиловал сатрап?

Пьяным брюхом, пьяной рожей,

Пьяным шлёпаньем губы

На пахана он похожий,

Хан — рабы, рабы, рабы!..

С первомайских площадей

Русь бредёт между людей,

Платье порвано, помято

И коса расплетена,

Значит, хамы и хамята

Захотели ордена?

Ты потрафь, судьба, народу,

Опрокинь хапужью власть,

Боль на сушу, боль на воду,

Боль на совесть пролилась.

И гудят колокола:

“Не река по дну текла,

Кровь под окнами струилась,

Усмиряя русский дух,

Хан явил монаршъю милость —

Зоб расклювил, как петух!”

 

* * *

 

Генерал Грачёв — под ханом,

Е Б Эном, лихоманом,

Генерал Панкратов, Ерин,

Генерал Галушка, тля:

В них Батый весьма уверен,

Пузо пяля из Кремля.

Генеральские погоны —

Арестантские вагоны.

У, казнители уюта,

Русской чести палачи,

Черномырдина, Малюты,

В тюрьмах клацают ключи!..

Деды — штурмом на Рейхстаг,

Внуки их — на Дом Советов?

Дьяволы без партбилетов,

Но с “присягой” на устах.

Ветер горя, ветер смерти,

Пепла, плазмы ли пыльца?

Пьют за Спасской башней черти

Возле чёрта-подлеца.

Вы, могильные микробы,

Групповое вороньё,

Зарываете без гроба.

Нас, замотанных в тряпьё,

Нас, от хана и до хана,

От молитвы до молитвы,

От обмана до обмана,

Нас, от битвы и до битвы.

 

* * *

 

Дом Советов, с древней Троей

Я сравню тебя, пока.

Подлость рядится в герои

И подкоп усердно роет —

Оборона не крепка.

Залп — изменники с Афгана,

Залп — изменники с Генштаба,

Пламя — фырк,

Кривлянье хана,

Пляшет огненная жаба:

“Баба требуется, баба,

Посисястей баобаба,

Бабу алчу, Салтычиху,

Деспотическую с чиху,

Не крольчиху, а самчиху!”

Вот — зрачками подмигнул,

Вот — сапожки натянул,

Хрясь — по лозунгам, иконам,

Хрясь — по митингам, колоннам,

Хрясь — по гимнам, по гербам

И по тёплым черепам!

Дом Советов — тени, тени,

Окна сукровью густы,

В Мавзолее со ступеней

Упразднил Кишков посты.

 

* * *

 

Хан, безмозглый чайник медный,

Стол соорудил победный:

С ним — Кишков, колонизатор,

С ним — Чубайс, приватизатор,

С ним — Явлинский, провокатор,

С ним — Гайдар, ассенизатор,

С ним — Панкретов и Галушка,

С ним — Грачёв, липясь, и Ерин,

Рюмки им, а хану кружка, —

Врёт Батый, как сивый мерин:

“Мы гражданскую войну Раздавили?”

 

Хор:

“Гадину!”…

Батый:

“Заменили Федерацию На?”…

Хор:

“Кастрато-педерацию!”…

Батый:

“Рюмки, чарки и бокалы На?”…

Хор:

“Половники-черпалы!”…

Вместе:

“Выплывают расписные

Стеньки Разина челны!”…

Вьюги — саваны сквозные,

Русские обречены?

Русские — в цепях, в цепях.

Воют хищники в степях.

 

* * *

 

Главный чёрт — масон за морем,

За железной полосой,

Он здоровый — русским горем,

Не собачьей колбасой.

Вина чёрту — из рубина

И салат — из жемчугов,

Над кроватью плеть-дубина

Для прорабов и врагов…

Вызвал на ковёр Батыя:

“Ты момент прогарцевал

И Россию наповал

Ты не сшиб — провал, провал!”

Рёбра пополировал:

“Завинчу тебе болты я!”…

Хан мычал, но не перечил,

А дефекты налицо:

У него опухла печень

И какое-то яйцо.

Расщемляется яйцо —

Человечнеет лицо,

Защемляется яйцо —

Чингизханеет лицо.

Хан Бушчёрта заверяет:

“Русь добью я до конца,

Если даже потеряю

Оба порченных яйца!”

 

* * *

 

Наказание Господне —

Ад… амнистии не жди,

Заседают в преисподней

Опочившие вожди.

Троцкий:

“Вы с Батыем солидарны?”…

Свердлов:

“За Россию благодарны”…

Ягода:

“Он когтит её, когтит”…

Феликс Здмундович:

“Кровь спецназу не претит”…

Горбачёв:

“Крокодилий аппетит!”.

Берия:

“Вы подосланы?”

Горбачёв:

“Досрочно

Агитнул антихрист в ложу,

Я понравился заочно,

А на пенсии построчно

Достиженья сверхурочно

В мемуарах я итожу.

Мы в аду, а кто святые —

Кто клепает на Батыя,

На супругу, сеет драму?”…

И читает телеграмму:

“Адекватна канонада,

Мы из ада… бомбы надо?”

 

* * *

 

К раю тракт предельно узкий,

Время плакать, а не петь:

Как тебе не стыдно, русский,

Мальтирыцарей терпеть?

Накалился, треснул камень:

В телецентр — по крови, вброд

Гои, гои с кулаками

Шли, не гои, а народ.

Вникну в рощи луговые,

Обращусь ли к именем,

Ой вы, мёртвые, живые,

Пособите русским, нам!

Не ущелие предгорий,

Не морской вертеп гремит,

Дом Советов — крематорий,

Дом Советов — динамит…

Мне, поэту, счастья нету,

Не душа, во мне — кулик,

Я мечусь по белу свету,

Я не старый, а старик,

Я не старый, я усталый,

За пургой, за сетью стрел

Я иду сквозь пьедесталы

За Россию — на расстрел!

 

* * *

 

Хан как бы — на мостике:

“Генералы, хвостики,

Вы, покудова темно,

Цельтесь в каждое окно,

Цельтесь в каждое звено,

В раму цельтесь, заодно,

В каждую,

И цельтесь в дверь!”.

1500 — потерь:

1500 — детей?

Матерей?

Отцов?

И дедов?

Е Б Н, мохнатый зверь.

Штурм Дворца, твоя победа —

Физзарядочка чертей.

Сзади, сзади — генералы,

Рэкэтёры, обиралы,

Закомандывали: “Бей!”

Русские — в дыму, в дыму,

Под расстрел их и в тюрьму,

Русских сизых голубей.

Хан Батый, молчи, молчи,

Головы тебе — мячи.

 

* * *

 

Нападающий центральный

Не Кишков — Батый банальный,

А лакеи-игроки,

К званиям не дураки,

Катят голову, как доллар,

Катят голову, как мяч,

Сам Батый ногами долго

Дрыгает — и мяч он вскачь

Настигает, ай, ловкач,

Но не мяч, а голова,

Чья, припомнил бы сперва,

Сколько их, голов, срубил?

Обувь кована свинцом.

Сколько душ он погубил

Во Дворце

И за Дворцом,

Беломраморным тем Домом?

Дом Советов,

Батухан

На Москву пришёл с погромом,

Русь ему — чужой Афган:

Генералы из Афгана —

Не гаремницы ли хана?

 

* * *

 

Холуям касанья мало,

Дабы радость показать,

Лезут в очередь кагалом

Зад кагана полизать.

Лижут шею, лижут брови,

Лижут нос и лижут пуп,

А каган ещё суровей,

Неуёмен, потен, груб:

“Ну, мошенники, к ногам,

Я каган ай не каган?

Щекочите ягодицы

И мизинчики, авось

Служба хану пригодится,

Поняли?”. И началось:

“Хи, хи, хи и ха, ха, ха?”.

И раздвинулись меха,

Рот Батыя: “Поперхнулись,

Субчики-лакеи, брысь!”

Не Батый гневел, сутулясь,

Рысь к прыжку готова, рысь.

В банях парятся, паскуды,

Забурбуливаясь в плед,

С-под Явлинского посуды,

Плохо вылизанной, нет.

 

* * *

 

Дом Советов, мрамор белый,

Как Чернобыль, поседелый.

Телевидения вышка

Из бетона и стекла,

Словно спидовая вспышка

Иль заразная игла.

Телевидение — мрак,

Ты, Иван, Иван-батрак.

Миллионы оскорбили,

1500 — убили,

Клеветой пятня с экрана,

Русская садняща рана.

Анаша, марихуана,

Глыбный “ЗИЛ” — кибитка хана.

Злобу голоса чужого

Нам давно заткнуть пора.

Батальону Макашова

И Ачалова — ура!

Против голода, разора

И бесправья, и надзора

Широко народ восстал.

Хан действительно трухнул,

Хан дивизии нюхнул,

Спас винтовкой пьедестал.

Сыновья мои, солдаты,

Поверните автоматы

На предателей народа:

Клетка — нам, а им — свобода?

Стонут храмы золотые,

Стонет русская земля,

Мы распутного Батыя

Вытолкаем из Кремля.

 

* * *

 

Говорит сестра сестре:

“В воскресенье, в октябре,

Офицерами Грачёва

Мы убиты на заре!”.

Братик брата теребит:

“Мама, не луна, скорбит,

Генералами Батыя

Ты убит и я убит!”.

Офицер набряк в квартире,

Кровь убитых на мундире,

Укокошил депутатов,

Но мерещатся ему

То Руцкой, то Хазбулатов

В беломраморном Дому.

Офицер набряк в квартире,

Мысли — гири,

Руки — гири,

Блещет свежая медаль,

И не спит — убитых жаль?…

И сто грамм теперь не лечат,

Нелегко ублюдку тут.

Русских — русские калечат,

Русских — русские гнетут.

Невредимы, милованны

Лишь омоновцы — болваны

И бейтаровские лбы,

Конституции столбы.

Хан Батый на них садится

И с похмелья веселится.

Зря не точит он балясы,

Голой пяткой не сучит,

Как сырой ошмёток мяса,

Ест Россию и урчит.

 

* * *

 

На кострах бензинных осень

Трупы корчит у дорог…

Русь забросил,

Нас забросил,

Очерствел, страдая, Бог.

Утомил его разбойник,

Хан Батый, кремлёвский вор.

За покойником — покойник:

Танки бухают в упор.

Хан охрип, с кремлёвской крыши

Замяучил, как немой:

“Всё моё, трава и мыши,

Мой трамвай и рынок мой!”

Меж Москвой и Телль-Авивом,

Красной Пресней и Тверской

Нас попотчевали дивом

Хазбулатов и Руцкой…

Чёрт — с крестом у изголовья,

В обрамлении штыков, —

Нас попотчевали кровью

Черномырдин и Кишков.

Впереди — суды, конвои,

Хан Батый, суму готовь:

Не сотрут И не отмоют

Палачи святую кровь!

Заперла в Кремле ворота

Инвалютная орда,

Воля русского народа

Поднимается, тверда.

Кремль дрожит,

Батый дрожит,

Время к финишу бежит.

Кровь рабочая по склонам,

По долинам и полям.

Русским вздохом, русским стоном

Путь означен журавлям.

Тает стая молодая,

Тонет в хмурости дневной.

И летят они, рыдая

Над расстрелянной страной.

А колокола крутые

Повторяют без конца:

“Проклята семья Батыя,

Семя гнусного самца!”.

 

4-23 октября 1993 года

Copyright © 2024. Валентин Васильевич СОРОКИН. Все права защищены. При перепечатке материалов ссылка на сайт www.vsorokin.ru обязательна.