ЕВПАТИЙ КОЛОВРАТ (поэма)

ЕВПАТИЙ КОЛОВРАТ ПОЭМА

Заградите острыми стрелами
Ворота на Русь с широкой степи!
Потрудитесь, князи, в поле ратном
Все за землю Русскую родную,
За живые Игоревы раны!..

Евпатий Коловрат (ок. 1200–1238), легендарный богатырь, рязанский боярин и воевода, один из героических персонажей «Повести о разорении Рязани Батыем».

Вернувшись из Чернигова и застав Рязань разоренной и опустошенной ордынцами, Коловрат собрал небольшую дружину из 1700 конных ратников и двинулся в погоню за врагом. В Суздальской земле русские воины настигли врага и вступили в беспощадный бой. «И бил их Евпатий так нещадно, что и мечи притуплялись, и брал он мечи татарские и сек ими. Почудилось татарам, что и мертвые восстали».

Ордынцам удалось одолеть отряд Коловрата только после того, как они применили против него «пороки» — камнемёты. Монгольские ханы говорили Батыю: «Таких удальцов и резвецов не видали мы… Ибо это люди крылатые и не имеющие страха смерти!»

Из «Рязанской энциклопедии»

* * *

Далеко до рязанских врат,

Перелески, поля, поля,

Скачет пасмурный Коловрат

По тебе, святая земля!

Ты в туманах осенних вся,

Молчалива и глубока,

И плывут над тобой, неся

Весть печальную, облака.

Лоси вспуганные трубят,

Воют волки в седой ночи.

Кружат вороны и хрипят, —

Чуют битву бородачи,

Чуют битву они, земля,

Далеко до рязанских врат…

Перелески, поля, поля,

Скачет пасмурный Коловрат.

Луг росой ледяной покрыт.

Белка, ветвенница, дрожит.

Брызжет глина из-под копыт,

Умный конь на Рязань спешит.

На Рязань за подмогой им,

Младшим братьям, в Рязанце, там,

Где Киреев безбожный гимн

По пятам ползет, по пятам.

Над рекою шумят костры,

Колобродит падун-орда

Копья, кованы и остры,

Поднимаются, как гряда!..

Далеко до рязанских врат.

Пустошь, кладбище, никого.

Скачет пасмурный Коловрат,

Дома сын и жена его.

Говорила ему жена:

— Ты, Евпатий, не обессудь,

Стать рабыней я не должна —

Поиссохнет от горя грудь!..

Коль не сдюжит соколья рать

Под Рязанцем под городком

И случится мне умирать,

Я взмахну голубым платком.

И взбегу я под купола

Вместе с сыном, а не одна.

Опозоренной не была,

Вольной волюшкой рождена!

Я четырежды помашу

На четыре на стороны,

Расставаючись, попрошу:

Мстите правнукам сатаны!..

Не за сына, не за меня

Взмах — как в бездну я оборвусь,

А за веру и за коня,

За тебя, за кручинну Русь! —

Низко кланялся Коловрат.

Холод, свист предзимней пурги:

— За тебя я умру стократ,

Лишь наследника сбереги!

Чудодейка, краса, жена,

Обращаюсь к тебе, моля!

Без наследников не нужна

Никому святая земля! —

Провожала жена — куда

Делась робость, строга, тверда.

По Руси разлилась орда,

Вряд ли свидеться им когда!..

* * *

Ворон сидел

На суку,

С дерева

Каркал в реку:

— Помни,

Молчунья река,

Вытопчут Русь

На века,

А мужиков

Перережут,

Жен басурманы

Утешут

И раскрадут

По улусам, —

Нет продолжения

Русым!..

Запах славянской

Твердыни

Я уловил

Средь пустыни.

Послан я к вам

От Синая,

Где же тут тризна

Мясная?

Зрю я заместо

Закуски

Косточки воинов

Русских!

— Ворон, не каркай,

Не каркай

В бездну истории

Жаркой! —

Речка ему

Возражает

И, помутясь,

Вопрошает:

— Сколько скопилось

Вас ныне?

— Тысячи в каждой

Долине!

— Что вы хотите? —

И брови

Птица задергала:

— Кро-о-ви! —

Гневно Ока

Замечает:

— Воин по битве

Скучает!

Вспучились плесы

Не льдами,

А басурманов

Телами!

И ни жнивьем,

Ни урманом

Ты не пройдешь

С басурманом!

* * *

Видит Евпатий —

четыре неструганых гроба

Тащит на дрожках

к погосту лошадка-худоба,

Рядом плетутся понуро

селяне, и слышит

Чуткий Евпатий,

как просьба их травы колышет:

— Брат наш Евпатий,

нас держат в узде иноземцы,

Ныне — кирейцы,

а завтра — ливонцы и немцы!

Брат наш Евпатий,

лампада в судьбе нашей тусклой,

Движутся орды

родимой сторонушкой русской!

Русские люди

в твои богатырские плечи

Верят и жмутся

с надеждою к ним издалече!

Брат наш Евпатий,

четыре неструганых гроба

Тащит на дрожках

к погосту лошадка-худоба.

Сына, и дочку,

и мать, и отца истребила

Нехристов грязных

слепая, утробная сила!

И на четыре на стороны

плачущей Руси,

Перья теряя, отправились

с гоготом гуси.

Брат наш Евпатий,

скачи на Рязанец обратно,

Нас укликая дорогою

праведной, ратной!

Пала Рязань,

и к Рязанцу текут басурманы,

Теплою кровью

пропахли дожди и туманы!

Брат наш Евпатий,

племянник-то князя Давыда

Переметнулся, и нас он

Кирею повыдал!

Лишь с колесом

поравняются в рост молодые —

Головы рубят им

злые собаки Батыя!

Брат наш Евпатий,

любезнейший брат наш Евпатий,

Мыкаться хватит,

отступников миловать хватит!

Русские мы,

и чужие угодья не топчем,

Зря не клевещем,

на добрых соседей не ропщем! —

И говорит им Евпатий,

прямой и могучий:

— Рознь ли не учит нас,

все-таки нет, не научит!..

Русские люди, с мольбою,

с прощеньем, с укором

Будьте друг другу

подмогой в борьбе и опорой!

* * *

Что с тобою,

Ивушка, случилось?

Загрустила ты

И омрачилась.

Гнешься и шумишь

У поворота,

Проводила

Или ждешь кого-то?

— Никого не жду я, —

Отвечает,

Волосы распущенно

Качает:

— Ах, какой же

Я была зеленой,

Легкой, соловьиной,

Удивленной!

И не созревала,

А летела,

Синевы и ветра

Я хотела.

Но внезапно

Листья поопали,

Соловьи примолкли

И пропали.

Я одна осталась

На рассвете

Вспоминать

И мучиться о лете!

* * *

Шорох мышиный

в березнике мелком и тихом,

Похруст медвежий,

настойчивый стрекот сорочий.

Ой, Коловрат,

загуляло, завеялось всполохом лихо,

Птицы клюют по оврагам

славянские синие очи!

Ой, Коловрат,

понасытятся вороны-птицы,

Тьмущие тьмы у Кирея

насильников и душегубов!

Что ни селенье —

одно пепелище дымится,

Стонут сиротски

печные бескрышие трубы.

Дикое, хищное,

потное племя востока

Вклинилось, врезалось,

въехало табором жутким!

Желтым драконом ползет,

пожирая жестоко

Праздники, песни,

и пляски, и щедрые шутки!

Вытерпит, нет ли

кормилица Русь ятаганы?

Хуже червей паразиты

талань поисточат!

Перед Рязанцем

шатер распростерся Кагана.

Пьяный и жирный,

он, глядя на город, хохочет.

И возвещает:

— Того награжу я богато,

В стане приму

и вином угощу ароматным,

Кто заарканит к постели

жену Коловрата,

Вместе с наследником,

скверным, балованным малым! —

Мыслит Евпатий,

сжимая поводья сурово,

Прячась в кустах, —

не явиться б в полон ненароком:

— Хвастайся, глупый,

знать, цену утратило слово,

Я ощиплю тебя скоро,

язык иступлю твой до срока!

Правда есть правда,

недолго карать вам безвинных,

Черти не люди,

а я — воевода и пахарь!

…Видит Евпатий,

уже за плетнями овины

Густо мелькают,

забор, на заборе — рубаха!

Девушки плачут,

и женщины-матери плачут,

Эка чума навалилась,

немытые банды резвятся,

Храмы ломают,

могилы огульно дурачат

И ничего не стесняются,

и никого не боятся!

Русь позапружив,

орава клокочет большая, —

Вот он, Рязанец,

осталось два шага до брода!..

Гарь заклубилась,

вздохнуть ему пепел мешает, —

Орды в Рязанце,

и дал он коню укорота.

Сын и жена

не дождутся его возвращенья,

В окнах темнеет,

и звезды на небе потухли,

Плачется сердце,

лишенное права отмщепья,

Веки усталые,

как от простуды, припухли.

* * *

Ворону внушала

Вредная ворона:

— Ох, черна же, ворон,

На тебе корона!

Затумань, пустынник,

Берега и кроны,

Так желают, ворон,

Серые вороны.

Очерни ты землю,

Зорнюю, дневную,

Расстели-ка, ворон,

Полночь вороную!

Брошенные гнезда

Мяты-перемяты,

Не воскреснут, ворон,

Соколы-орлята!..

Не воскреснут! — громко

Поклялась ворона.

Ох, черна же, ворон,

На тебе корона!

* * *

Коль к дому путь

закрыт для воеводы,

То и она,

дражайшая супруга,

Когда в Кремле

забормотали орды,

Сынишку в сенцах

спеленала туго,

И поднялась

на церковь-вековуху,

И крикнула

в рязанские туманы:

— Нет, вы

не осрамите молодуху,

Не схватите ребенка,

басурманы! —

За полминуты

до ужасной сечи

Сосновые

запыхали амбары.

Текла коса

славянская на плечи,

Собольи брови

преломились яро.

Текла коса,

и волновались груди,

Дите в ладошки

хлопало истошно…

И отвернулись

торопливо люди —

Кому беду

увидеть ту не тошно?

Кому сказать без слез

про то мгновенье?

Вот свой платок

развеяла, как знамя:

— Земля Руси

не порастет забвеньем,

И правда с нами,

и защита с нами! —

И на четыре стороны

взмахнула,

И твердо

на четыре поклонилась.

У Коловрата

дух захолонуло,

И чисто поле

сразу помутилось!

Скорей, скорей,

но гуси пролетели.

Четыреста,

и по четыре каждый

Пера, как горсть

завихренной метели,

Стряхнул!..

И сникнул Коловрат отважный:

— Знать, бросилась

на каменные плиты! —…

И ближние дружины

встрепенулись,

И, кровью обоюдною

залиты,

Шумели травы

и деревья гнулись.

Мечи стучали,

звякали шеломы,

И падали кирейцы

под копыта,

Зверь убегал,

пугаясь, в буреломы,

Кружилась ширь,

подковами изрыта,

И всхлипами

наполненная речка

Ползла в холмы,

дрожала и светилась,

И, словно

овдовевшее колечко,

Луна прощально

по небу катилась.

И хан метался,

над оравой высясь:

— Тащите камни

и к стене мечите! —

И как поведал

мудрый летописец:

«Здесь было раны

некому лечити!..»

Все до едина

пали смертью славной,

И онемел

испепеленный город,

И лишь о героине

достославной

Легенды бродят

до сих пор в просторах.

Едва Окою

подкрадется осень

И русло первым льдом

сверкнет пространно,

Их журавли

заботливо уносят

В иные,

неизвестные нам страны.

А у порога

осиянной башни

Взметнулся тополь,

юный и крылатый,

Живой укор

трагедии вчерашней,

Наследник

удалого Коловрата!..

* * *

В яблоневой,

Белой канители

Над Рязанью

Лебеди летели.

Видно, заблудились,

Опоздали

И теперь

Порывисто рыдали

Тонко, зазывающе,

Высоко:

— Вороны

Одолевают, сокол!

Вороны одолевают,

Право, —

И река страшит нас

И дубрава!.. —

Длинными, как струны,

Голосами

На заре звенели

За лесами,

И однажды,

Походив кругами,

С высоты разбились

Над лугами.

Там, где рок

Не совершил промашки,

Снеговеют

Грустные ромашки!

* * *

До птицы досвищется птица,

Сестра до сестры докричится,

До брата докличется брат.

Идет —

Коловрат!

Стальная кольчуга и латы

Стальные, ударь Коловрата —

Сломаешь, зазубришь булат.

Идет —

Коловрат!

Его удалая дружина,

Как сжатая туго пружина,

И стар поспешает и млад:

Идет —

Коловрат!

И кованый шлем серебрится,

И конь под седлом горячится,

Побоищу честному рад!..

Идет —

Коловрат!

Ручьи, и речушки, и реки,

Как путь из варяг и во греки,

Свозь мрамор, железо оград

Идет —

Коловрат!

Луга, и долины, и степи

К нему потянулись, и цепи

Предгорий, от нас до Карпат,

Идет —

Коловрат!

До птицы досвищется птица,

Сестра до сестры докричится,

До брата докличется брат.

Идет —

Коловрат!

Вставайте, вставайте, вставайте,

Незваным вздремнуть не давайте,

Вставайте, не ждите наград!

Идет —

Коловрат!

Пусть вороны вьются и кружат,

Пусть рыщет голодная стужа,

Ревет буревой водопад!

Идет —

Коловрат!

За Русь, за свободу, за правду

Вставайте в отряд к Коловрату,

Пусть катится громом набат!

Идет —

Коловрат!

Вон в облаке месяц над тыном,

Похож он нещадно на сына,

Как в люльке лежит в аккурат.

Идет —

Коловрат!

Спасибо ему, Коловрату,

Что брат обнимается с братом,

И нету братанью преград.

Идет —

Коловрат!

Четыре, четыре, четыре

Пространства смыкаются в мире,

И прямо к Кирею во град

Идет —

Коловрат!

* * *

Ночью видел крот:

Через поле и огород,

Через поле и огород —

Проскакал перебежчик!

Набрав земли в рот,

Робко полеживал крот,

И поскакал перебежчик!

Не нора, а грот,

Нежно посапывал крот,

И ускакал перебежчик!

Ночью видел крот,

Как вешали русский народ,

Как вешали русский народ, —

Все натворил перебежчик!..

* * *

На угрюмом холме

закипают котлы,

Прокопченные гарью

огня и смолы.

Закипают котлы,

закипают котлы,

И кирейцы сидят,

размерёны и злы.

И киреец кирейцу,

косясь, говорит:

— Ай, шайтан Коловрат!

Русь горит и горит!

И урусы не будут,

наверно, добрей,

Что ответит Кирей,

и Кирей не бодрей!..

Мозг Кирея налит

хмельным соком сластей,

Колыхнулся живот

от изныва страстей.

Он славянку поймал

и отправил в улус…

Трижды проклят любой

непоклонный урус!

У Кирея, бурея,

обвиснул кадык,

И Кирей не храбрей

разных прочих владык!

И трясется Кирей,

и мечтает Кирей!

Вот бы смыться отсель бы

ему поскорей!

Но кипит в казанах

вкусновейный махан,

Носом фыркает хан,

жадно крякает хан.

Перед ханом махана

куски высоки,

Гололобый Кирей

трет, довольный, виски.

И, схвативши кусок,

запихнул его в рот,

Пожевал, пожевал,

чует — невпроворот!..

Завопил, отдуваясь,

румяный бутуз:

— Ай, шайтан Коловрат! —

Взял Кирея конфуз.

— Ай, шайтан Коловрат! —

Дескать, бьюсь об заклад…

И, как зверь, заурчал:

— Коловрат, Коловрат! —

И Кирею почудилось:

топот копыт,

И над конницей,

пламенем красным накрыт,

Пляшет буйно в рассвет,

пляшет буйно в закат

Сын — второй Коловрат!

Коловрат, Коловрат!

Размахнулся и дал он

простор булаве,

Сразу войско Кирея

приткнулось к траве!

Размахнулся и дал он

раздолье мечу,

У Кирея башка

замоталась в парчу!

Размахнулся — дракон,

семиглавый питон,

Испустил под Рязанцем

поверженно стон!

Размахнулся —

Кирей поперхнулся опять,

Есть не может Кирей,

пить не может и спать!

Размахнулся четырежды раз

Коловрат —

Рухнул правнук Давыда,

от желчи горбат!..

Ждет Кирея в орде

самый главный каган:

— Где жена воеводы? —

Швыряет махан.

На кирейцев Кирей,

полубредя, кричит,

Навзничь вдруг повалясь,

башмаками сучит.

И, вскочив,

по щекам бьет изменников он,

Русских, предавших Русь

под набатный трезвон.

Русских, предавших брата,

сестру и отца,

Русских, предавших мать

и себя до конца!

И хрипит им Кирей:

— Вы на след навели

Коловрата, шайтана,

батыра земли?!

Трудно трусам везде

и несчастно везде,

Лупят эти и те,

лупят эти и те!..

* * *

«Горят, горят пожары,

Они всю неделюшку,

Ничего в дикой степи

Не осталося.

Оставались в дикой степи

Горы крутые,

Как на этих на горах

Млад ясен сокол.

Подпалены у сокола

Крылушки,

Подожжены у сокола

Быстры ноженьки.

Нападали на сокола

Черны вороны,

Выщипали у сокола

Перья сизые.

Говорит млад ясен сокол

Врагам воронам,

Расправляя крылья

Подпаленные:

— Вы боялись меня могучего,

Меня вольного,

Вы напали тучей черною

На беду мою.

Как пройдет моя беда

Со кручиною,

Я взовьюсь, млад ясен сокол,

Выше облака,

Опущусь в ваше стадо

Я быстрей стрелы,

Перебью вас, черных воронов,

До единого!..»

* * *

Вот племянник Давыда,

бредущий по страшным местам,

Выверяет тропу

по крестам, по крестам, по крестам!

Выверяет тропу

и в чащобу ныряет, как сыч.

Ворон каркает мрачно.

И сокол бросает свой клич.

Выверяет тропу!

Но встает Коловрат перед ним.

— Землю ешь! — приказал. —

Ты не богом — бесчестьем храним!

Землю ешь!

И прощенья проси у нее до утра!

Мы щиты!

Ну а ты — в нашей крепости язва, дыра!.. —

Русый волос Евпатия

тронула вглубь седина,

На кудрявых висках,

на чупрыне поземка видна.

Так Евпатий тяжел,

так Евпатий комлист и высок,

Под обувкой, прессуясь, приокский сочится песок!

И вгрызается в грунт перебежчик проворней, чем крот,

Не землей перепачкан, а русскою кровушкой рот!

* * *

А было: ракиты

Шептались в запустье,

Звенели копыта

Над скорбною Русью.

Ковыльные метлы

Жестяно брунчали,

Как беркуты в седлах,

Кирейцы торчали.

Пластались равнины,

И там, у околиц, —

Шальные лавины

Пришпоренных конниц

И, вся золотая,

Лежит бездыханно

Княжна молодая

В кибитке у хана.

Да, вся золотая,

Но страхом объята

Княжна молодая,

Любимая чья-то!..

Коптят пепелища,

И мечется кочет.

Чужие глазища,

Сверкая, клокочут.

Язычник поганый,

Халаты, бородки,

И скачет буланый

По тропам коротким.

Дружины донские,

Ваш норов не вымер…

О царственный Киев

И грозный Владимир!

По солнцу крылато

Вращайся, планета,

Четыре заката,

Четыре рассвета!

И колокол грянул

В раздолье великом,

И пахарь воспрянул

От медного клика.

И меч Коловрата,

Особо каленный,

Взметнулся расплатой

Орде пропыленной!

Кроваво и густо

Меж пик и меж палиц

Вилками капусты

Башки осыпались.

И стрелы визжали,

И падали птицы,

И лошади ржали —

Просили напиться!..

1968–1975